Народу говорящему на Ру Привет!

Сны Речного Рака
Однажды в глазах голубого рака зажглась вечность. Рак испугался и спрятался в вазон неприхотливой водяной лилии. Тут как раз мимо над всем этим жучок бокоплав проплывал.
Смотри! - говорит ему водоплавающее. У меня всё в перманенте. Один глаз к земле, другой снаружи, да и попутно ногами дрыгать приходиться. У тебя же, кроме того, что умеешь пятиться всё время задом, а цвет меняешь только после варки, глаза всё время вверх устремлены. Следовательно, кроме космического будущего у тебя нету другой точки опоры на земле. У людей, говорят всё иначе, они склонны думать, что вечность она где-то рядом, только вопрос где им покоя не даёт. Поэтому они то назад в своё прошлое в мыслях устремлены, то планы строят на будущее. На звёзды, в отличие от меня, совсем смотреть разучились. По тебе, рак видать, что ты уже досмотрелся, теперь из тебя ни одна собака ухи не сварит.
Покачался бокоплав на водной глади ещё какое-то время, а затем набок завалился и исчез, лишь круги по воде пошли. А рак ещё долго со своей дилеммой наедине томился, пока аппетит утолять время не настало. Тут как раз бокоплав из своего недальнего путешествия возвращался...

Иногда хочется откровения. Поток лиц женщин и мужчин разливается в твоих мимиках и жестах. Когда-то ты их удерживал в своих объятиях, ждал их появления. Но их уносило потоком жизни раз и навсегда. Наиболее подходящее сравнение моей жизни с одиноким кораллом или устрицей или с наутилусом, вообще со всем, что питается в океанских толщах планктоном. Голубой рак, хоть и не совсем лестное, но также достойное сравнение. Мои повадки отточенные временем, мускулы, сухожилия давно приняли форму законченную и завершенную. В момент, когда хочется быть прежним, меняющимся на меня находит лёгкая меланхолия. Ведь всё это было совсем недавно. Так как я уже пару миллионов лет живу на суше, то непременно хочется упомянуть улиток, этих нежных и хрупких созданий, тех, что символизируют в нашем мире глубину подсознания, питаясь планктоном нашей жизни. Для меня они навсегда останутся символами неугасающей любви. Они преследуют меня, и их появление верный сигнал появления того, кого ждал. Предпоследний раз это была она. Тогда они повылезали на рекламные афиши, и я не мог открыть газету, чтобы не наткнуться на их появление. Тогда она во время меня остановила, когда я был какую-то долю секунды, чтобы по оплошности не раздавить одно из этих созданий. Она исчезла, и долгое время я не обращал внимания на их существование где-то рядом. Сейчас они появились вновь. В этот раз появился он. Ощущение росистого утра до сих пор не покидает меня, странно, что это ощущение пришло ко мне ночью.
Как-то в детстве мы с отцом проезжали огромный луг, заросший сочной осокой, на тонких стеблях травы миллионы паучков сплели свои витиеватые узоры. Утренняя роса превратила их в изумрудные ожерелья. Громаду улиток, блестящих своим кальциевым покровом различить в этом грандиозном зрелище было невозможно. Рождённый для любви, посвятивший ей всю свою жизнь до сих пор не могу отделаться от ощущения слизи, которой беспозвоночное отмечает свой жизненный путь. Влага - чёткая метка жизни, проторенная маленькими обитателями данного пространства. Мы когда-то вышли из этого, но по странности своего характера настойчиво пытаемся забыть свои истоки. Любовь в наших выстраданных мечтах превращается в высушенные буквы оставленные на бумаге печатным станом. Мы стараемся не упоминать о влаге жизни, которая всегда рядом. Говоря об этом вскользь и с неохотой, прячемся за избитыми нормами поведения, навязывающими нам молчать. Мой голубой рак сидит в небольшом аквариуме. Может его появление связано как-то с болезнью отца, но если бы не он это понимание жизни вряд ли бы пришло ко мне. Когда появилось ракообразное, следующий этап в эволюции вида, ко мне вернулись крошечные улитки. Принесённые как-то с моря в банке от кока-колы они остались лежать у меня на баре. Я был уверен, что принёс домой сухие трупики, которые в последствии послужат украшением для какой-нибудь мелкой кустарной работы. Как я был не прав, забыв о влаге жизни. Вернувшись домой, я был очарован зрелищем тысячи мелких существ, расползшихся по бокалам и фужерам. Слизь оставленная ими при солнечном свете превратило обычное фабричное стекло в богемский хрусталь. Мне пришлось довольно таки долго собирать их. Теперь они живут где-то рядом. Это событие повергло меня в серьёзное замешательство, а если всё это не реальные плоды моей разгорячённой фантазии. Последнее время я не находил того что искал. Мои похождения заканчивались всегда ощущением какой-то сухости и никоим образом не преломляли лучи света исходящие изнутри. После этой странной находки, уловив ощущения обыкновенного чуда, проплывающего мимо меня где-то рядом, пару дней подряд я жил в каком-то напряжении. Я не мог предугадать, кто появиться. Глуша свои переживания обычным пивом, заливая свою истому долгими прогулками по опустевшим запутанным улиточным ходам и переплетениям. Мне казалось, что на самом деле, всё это время я бродил по покатости огромного валуна, но улиточные следы были высушены дотла, и я был истомлён полуденным зноем мечтая о влаги в ожидании любви. Как ни странно появился он, сказал, что из Иерусалима. Та незабываемая ночь раздвинула мой вечный потолок, освобождая место звёздному шатру. Он извивался и изгибался подо мной, наши тела, сплетённые прочным жгутом, не давали друг другу покоя. Я ощущал себя саванной орошённой муссоном. Мне трудно сказать, если это были его ощущение тоже. Понимание друг друга пришло само собой. Он прорастал во мне тонким бамбуком. Я цеплялся за его плотные ляжки цепкой лианой, чувствовал себя глинозёмом, принявшим тяжёлый, набухший бататовый корнеплод. Мы не стонали в истоме поглотившей нас, скорее издавали звуки похожие на всхлип сияющих капель дождя, оседающих на отшлифованной поверхности карстовых пород. Наше слияние, казалось, будет продолжаться вечно. Когда я пишу эти строки, мной уже пройден этап долгий и трудный, путь настолько тернистый, что не оставляет веру в существование чего-то подобного. Однако апофеоз момента не был в срывании тонких покровов его естества, его внутреннее содержимое, его аура, душевная оболочка, назовите это как вам это удобно на всех языках мира, лексиконом всех религий, была во мне. Наши тела дрожали, и мне казалось, что вот-вот пойдёт дождь. Он излился горячими каплями, которые обожгли моё лицо, задев горячим потоком целлюлозную защиту клеток. Наши организмы ещё долго сотрясала дрожь, вспоминая этот момент, я досконально пониманию, что всё происходило плавно, сродни вялотекущему, но гармоничному ходу улиток.

 Ссылки

Познакомься с народом
about me
main
foto
Напишите мне